Раннеславянские племена Змиевщины. Киевская археологическая культура как отражение ранней фазы развития антов

Publ ID: 1265401979-82

РАННЕСЛАВЯНСКИЕ ПЛЕМЕНА ЗМИЕВЩИНЫ. КИЕВСКАЯ АРХЕОЛОГИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА КАК ОТРАЖЕНИЕ РАННЕЙ ФАЗЫ РАЗВИТИЯ АНТОВ

______________
Ю. А. Коловрат
Лицей № 1 г. Змиева, методическая кафедра учителей истории и географии
Историко-краеведческий музей лицея № 1 г. Змиева

Значительный отрезок времени, два с половиной столетия, в истории Змиевщины связан с киевской археологической культурой, соотносимой с раннеславянским населением края.

Памятники данной культуры были открыты в кон. 40-х – нач. 50-х гг. ХХ в., а выделение рассматриваемых древностей в отдельную археологическую культуру было осуществлено В. Н. Даниленко в кон. 50-х гг. ХХ в. Название своё культура получила по месту открытия – в черте и окрестностях города Киева. Это название должно было также подчеркнуть особую роль и значение данной культуры в процессе славянского этногенеза.

В 60-80-е гг. ХХ в. киевская культура на Среднем Поднепровье активно изучалась такими учёными как В. Н. Даниленко, Е. В. Максимов, О. М. Приходнюк, С. П. Пачкова, Н. М. Кравченко, Н. С. Абашина, Е. Л. Гороховский, Р. В. Терпиловский. Параллельно систематические исследования памятников киевского типа велись в Подесенье. Здесь работали П. Н. Третьяков, Э. А. Сымонович, Е. В. Максимов, Р. В. Терпиловский, Е. А. Горюнов, А. М. Обломский. Значительный вклад в изучение киевских памятников Подесенья внесли археологические разведки, систематически проводившиеся работниками археологической секции Черниговского областного общества охраны памятников истории и культуры Г. А. Кузнецовым, А. В. Шекуном, В. П. Коваленко, краеведами А. А. Попко, В. Е. Куриленко и др. Одновременно изучение киевской культуры в 60-80-х гг. ХХ в. проводилось на территории России археологами Э. А. Сымоновичем, Л. Д. Поболем, Е. А. Горюновым [1].

В 90-е гг. ХХ в. – нач. XXI в. изучением киевской культуры, в т. ч. на территории Змиевщины, занимались и занимаются Р. В. Терпиловский, Н. С. Абашина, Е. В. Максимов, А. М. Обломский, М. В. Любичев, А. Г Дьяченко, В. В. Седов, И. П. Русанова, В. Д. Баран.

На сегодняшний день памятники киевской культуры известны на довольно значительной территории: в Киевской, Черниговской, Сумской областях, части Черкасской и Харьковской областей Украины; в Гомельской и Могилёвской областях Белоруссии; в Курской и Белгородской областях России. Киевские памятники составляют четыре основных локальных варианта: среднеднепровский, верхнеднепровских, деснинский и сейминско-донецкий [2]. Последний был распространён на Змиевщине.

Хронологически и типологически памятники киевской культуры на Змиевщине подразделяется на две стадии:

раннекиевскую, дочерняховскую (нач. III в.), к которой относятся памятники типа Шишино 5 – Шмырёво;
позднекиевскую, периода черняховского влияния (сер. и вт. пол. III – кон. IV вв.), представленную памятниками типа Букреевка 2 – Каменево 2 [3].
Ранние памятники киевской культуры во многом схожи с позднезарубинецкими памятниками типа Картамышево – Терновки. Эти ранние реликты заключаются в следующем:
поверхность некоторых груболепных горшков искусственно ошершавлена или покрыта расчёсами, нанесёнными гребнем;
на памятниках круга Шишино – Шмырёво встречаются лощёные высокие миски с зигзаговидным профилем типа III,3,б;
сравнительно широко (8-10 %) распространены ещё сосуды с вдавлениями или насечками по краю венчика (позднезарубинецкая манера);
некоторые груболепные сосуды имеют пояс вдавлений по тулову (т. н. ложный валик), что также является позднезарубинецким реликтом;
все формы сосудов и пропорции большинства из них либо имеют прямые аналогии, либо продолжают линию эволюции позднезарубинецких памятников типа Картамышево – Терновки [4];
прямая преемственность с позднезарубинецким периодом наблюдается в наборе орудий труда и типах построек [5].

Памятники поздней фазы киевской культуры Змиевщины (тип Букреевка 2 – Каменево 2) сохраняют преемственность с памятниками ранней фазы типа Шишино 5 – Шмырёво: аналогично большинство форм набора посуды, близки структуры керамических комплексов, наблюдаются параллели в традициях домостроительства. Но памятники поздней фазы получают свою специфику. Она проявилась в следующем:

появление конических мисок, горшков с ошершавленным туловом, залощённым венчиком и нижней частью;
использование печей-каминов;
распространение биконических пряслиц;
использование грузил для ткацкого станка [6].

В это же время широко распространяется черняховская гончарная керамика, а украшения круга «варварских эмалей» вытесняются фибулами, гребнями и пряжками черняховского стиля. Последнее объясняется влиянием черняховской культуры на киевскую: начинается массовый импорт черняховских украшений и посуды. М.В.Любичев метко назвал это явление «сменой стиля эпохи» [7].

Практически все специалисты (В. Н. Даниленко, В. Д. Баран, А. М. Обломский, П. Н. Третьяков, Е. Л. Гороховский, Н. М. Кравченко, Н. С. Абашина, Р. В. Терпиловский) [8], занимающиеся источниковедением киевских древностей, единодушны во мнении о близости их к материалам позднезарубинецкого горизонта, который мы можем связывать с венедами, упоминаемыми в письменных источниках [9]. Эта близость проявляется схожести топографии поселений, традиций домостроительства, керамического комплекса, многих типов орудий труда (пряслиц, ножей, серпов и т. п.), набора украшений (широко распространённые в киевской культуре изделия с выемчатой эмалью появились в лесостепи в позднезарубинецкое время) [10].

По своему происхождению киевская культура генетически связана с различными группами позднезарубинецких древностей I – II вв. н. э. В частности, на Змиевщине киевские древности возникают на основе сейминско-донецкой группы позднезарубинецкой культуры. При окончательном завершении формирования киевской культуры заметную роль сыграли потомки верхнеднепровских зарубинецких племён, оставивших памятники типа Абидня. Это население, в первую очередь, находилось под некоторым влиянием культуры штриховой керамики. В результате сложившаяся киевская культура уже существенно отличалась от собственно зарубинецкой, и, видимо, в большей мере отвечала новым историческим условиям. Вышесказанное позволяет считать памятники киевского типа в культурно-хронологическом и территориальном отношении явлением самостоятельным [11].

В наборе сосудов поселений и могильников сейминско-донецкого варианта киевской культуры, распространённом на Змиевщине, датирующим началом – пер. пол. III в., комбинируются элементы памятников как типа Картамышево предшествующей эпохи, т. е. расположенных западнее водораздела Днепра и Дона, так и круга Терновки, т. е. восточных, локализующихся в бассейне Северского Донца. Та же нивелировка черт западной и восточной областей наблюдается на востоке Днепровского Левобережья и в традициях домостроительства ранних киевских селищ. Ввиду этого А. М. Обломский не исключает, что в процессе генезиса сейминско-донецкого варианта киевской культуры приняли участие (по всей видимости, второстепенное) и небольшие группы населения, оставившие памятники типа Гриней-Вовков. В Шишино-5 на территории усадьбы, жилищем которой служила постройка № 5 раскопа 1 и где был найден клад украшений круга восточноевропейских эмалей, концентрировалась груболепная керамика с расчёсами на поверхности, не встречавшаяся на других участках памятника. Это, по мнению исследователя, может служить аргументом в пользу того, что в состав семьи, жившей здесь, входили потомки выходцев с Верхнего Поднепровья, носителей пшеворских традиций [12].

В своё время этническая принадлежность носителей киевской культуры была предметом дискуссии. В. В. Седов и И. П. Русанова считали киевские племена восточными или днепровскими балтами, основываясь, главным образом, на распространённости в северной части бассейна Днепра гидронимов балтского происхождения [13]. Однако сегодняшняя методология сравнительно-исторического языкознания не в состоянии уточнить, к какому времени эти гидронимы относятся. Некоторые учёные считают, что данные гидронимы восходят ко временам балто-славянской языковой общности. Вместе с тем В. В. Седов не исключает, что часть носителей позднезарубинецкой культуры приняла участие в генезисе славянской части черняховской культуры [14]. Л. Д. Поболь, П. Н. Третьяков и В. Н. Даниленко относили киевцев к славянам [15].

На сегодняшний день бо́льшая часть археологов, непосредственно изучающие киевскую культуру, считают её славянской и рассматривает как своеобразный соединительный мост между зарубинецкой культурой и раннесредневековыми памятниками колочинской и пеньковской культуры. По словам В. Д. Барана, многие современные украинские и европейские учёные считают киевскую культуру единым источником всех славянских культур раннего средневековья [16]. При этом следует отметить, что киевско-черняховские контакты носили характер не только экономических связей. По словам М. В. Любичева: «Изменения в наборе лепной посуды и его декоре, а также изменения в домостроительной традиции говорят о том, что некоторые группы черняховского населения входили в состав киевских общин» [17]. Кажется верным предположение, что в данном случае и черняховцы, и киевцы были славянами из различных этнокультурных группировок.

Более сложным вопросом является определение конкретного этнонима носителей киевской культуры. Как называли киевцев современники? М. В. Любичев высказывается по этому поводу следующим образом: «В этническом плане племена киевской культуры могут соответствовать славянам-венедам, поскольку являются прямыми потомками "позднезарубинецких” венедов Тацита и предшественниками славянских группировок VI в. Иордана и Прокопия» [18]. Вероятно такое мнение верно с точки зрения археологии. Действительно, позднезарубинецкая культура, носителями которой были венеды, является на Змиевщине основным субстратом при формировании киевской культуры [19]. Однако этнологически такое толкование неприемлемо. И вот почему. Готский историк Иордан сообщает, что в его время (VI в.) венедов уже никто так не называет: «…начиная от места рождения реки Вистулы [Вислы], на безмерных пространствах расположилось многолюдное племя венетов. Хотя их наименования теперь меняются соответственно различным родам и местностям, всё же преимущественно они называются склавенами и антами» [20]. По нашему мнению есть все основания экстраполировать данное сообщение Иордана в более ранние времена. Сам историк говорит о своей работе, как о компиляции более ранних исторических трудов, не дошедших до нашего времени: «Читатель, знай, что, следуя писаниям старших, я собрал с обширнейших лугов лишь немногие цветы, и из них, в меру ума своего сплёл я венок для пытливого» [21]. Кроме того, Е. Ч. Скржинская, комментируя сообщения Иордана о венетах, говорит: «Примечательно, что такие писатели, как Прокопий, Агафий, Менандр, Феофилакт Симокатта, свидетельства которых в большинстве случаев достоверны, не упомянули имени венетов. Это подчёркивает точность сообщения Иордана, что имя венетов уже не имеет общего значения: оно употребляется наряду с именами антов и склавенов, а то и вытесняется последними…» [22].

Далее Иордан пишет, что в 375 г. у готов (носителей черняховской археологической культуры) произошла война с антами. Но ведь установлено, что антами следует считать носителей пеньковской культуры [23], памятники которой возникают в ходе падения Готского королевства. С кем же тогда воевали готы? Очевидно, что киевцев следует связывать не с венедами, а с их потомками – антами. Во-первых, на Змиевщине киевская культура (200 – 450 гг.) почти синхронна с черняховской (320 – 420 гг., отдельные элементы с 230 – 270 гг.) [24]. Во-вторых, пеньковская археологическая культура антов (450 – 700 гг.) возникает на основе киевских древностей в условиях кризиса и распада черняховской культуры в лесостепной части междуречья Днепра и Северского Донца в кон. IV – нач. V вв. [25]. Как известно, если a=b, a b=c, то a=c. Поэтому, на наш взгляд, с этнологической точки зрения следует считать киевскую и пеньковскую археологические культуры отражением развития одного и того же этноса – антов, потомков венедов.

Здесь уместна аналогия с северянами. Если у северян изменения в материальной и, частично, духовной культуре (трансформация волынцевской археологической культуры в роменскую) произошли под влиянием военной угрозы со стороны Хазарского каганата и изменения климата, то причиною изменения культуры антов (трансформация киевских древностей в пеньковскую археологическую культуру) послужили гибель Остготского королевства и распад черняховской культуры. Кстати, похолодание климата, приведшее к уменьшению зерновых излишков у населения черняховской культуры, считается одной из причин упадка последней. Возможно, что климатические изменения также повлияли на трансформацию киевских древностей в пеньковскую культуру.

Таким образом, носителями киевской культуры следует считать славянские племена антов на ранней стадии их развития. Второй стадией развития антов стала пеньковская культура.

СНОСКИ

Археология Украинской ССР: В 3 т. – К.: Наукова думка, 1986. – Т. 3. – С. 100 – 101; Баран В. Д. Давні слов’яни. – К.: ВД "Альтернативи”, 1998. – С. 183.
Обломский А. М. Днепровское лесостепное Левобережье в позднеримское и гуннское время (середина III – первая половина V в. н.э.). – М.: Наука, 2002. – С. 16.
Баран В. Д. Давні слов’яни. – К.: ВД "Альтернативи”, 1998. – С. 184; Любичев М. В. Населення території північно-східної України в римський час (І – VII ст. н. е.). – Х.: ХНУ ім. В. Н. Каразіна, 2003. – С. 14, 16.
Обломский А. М. Днепровское лесостепное Левобережье в позднеримское и гуннское время (середина III – первая половина V в. н.э.). – М.: Наука, 2002. – С. 21.
Обломский А. М. Этнические процессы на водоразделе Днепра и Дона в I – V вв. н.э. – М.; Сумы, 1991. – С. 47 – 79.
Любичев М. В. Населення території північно-східної України в римський час (І – VII ст. н. е.). – Х.: ХНУ ім. В. Н. Каразіна, 2003. – С. 17; Обломский А. М. Днепровское лесостепное Левобережье в позднеримское и гуннское время (середина III – первая половина V в. н.э.). – М.: Наука, 2002. – С. 24.
Любичев М. В. Населення території північно-східної України в римський час (І – VII ст. н. е.). – Х.: ХНУ ім. В. Н. Каразіна, 2003. – С. 17 – 18.
Обломский А. М. Днепровское лесостепное Левобережье в позднеримское и гуннское время (середина III – первая половина V в. н.э.). – М.: Наука, 2002. – С. 15; Терпиловский Р. В., Абашина Н. С. Памятники киевской культуры (Свод археологических источников). – К.: Наукова думка, 1992. – С. 95 – 99; Даниленко В. М. Пізньозарубинецькі пам’ятки київського типу // Археологія. – 1976. – №19. – С. 65 – 68; Баран В. Д. Давні слов’яни. – К.: ВД "Альтернативи”, 1998. – С. 186 и др. работы.
См.: Свод древнейших письменных известий о славянах. – М.: «Восточная литература», 1994. – Т. I. I – VI вв.
Обломский А. М. Днепровское лесостепное Левобережье в позднеримское и гуннское время (середина III – первая половина V в. н.э.). – М.: Наука, 2002. – С. 15.
Археология Украинской ССР: В 3 т. – К.: Наукова думка, 1986. – Т. 3. – С. 112 – 113.
Обломский А. М. Днепровское лесостепное Левобережье в позднеримское и гуннское время (середина III – первая половина V в. н.э.). – М.: Наука, 2002. – С. 17, 25.
Русанова И. П. Славянские древности VI – VII вв. – М.: Наука, 1976. – С. 72 – 75.
Седов В. В. Происхождение и ранняя история славян. – М.: Наука, 1979. – С. 76.
Археология Украинской ССР: В 3 т. – К.: Наукова думка, 1986. – Т. 3. – С. 102.
Баран В. Д. Давні слов’яни. – К.: ВД "Альтернативи”, 1998. – С. 186.
Любичев М. В. Населення території північно-східної України в римський час (І – VII ст. н. е.). – Х.: ХНУ ім. В. Н. Каразіна, 2003. – С. 18.
Там же. – С. 18.
Археология Украинской ССР: В 3 т. – К.: Наукова думка, 1986. – Т. 3. – С. 101 – 102; Любичев М. В. Населення території північно-східної України в римський час (І – VII ст. н. е.): Навчально-методичний посібник. – Х.: ХНУ ім. В. Н. Каразіна, 2003. – С. 13 – 14.
Иордан. О происхождении и деяниях гетов / Вступительная статья, перевод, комментарий Е. Ч. Скржинской. – М.: Изд-во восточной литературы, 1960. – С. 71 – 72.
Там же. – С. 130.
Там же. – С. 210.
Приходнюк О. М. Археологічні пам’ятки Середнього Подніпров’я VI – XI ст. н. е. – К.: Наукова думка, 1980; Любичев М. В. Черняховская культура Днепро-Донецкой лесостепи: История исследования и основные проблемы изучения. Монография. – Х.: Изд-во ХГАДТУ, 2000. – 264 с.: ил.; Баран В. Д. Давні слов’яни. – К.: ВД "Альтернативи”, 1998. – 336 с.: іл.
Любичев М. В. Населення території північно-східної України в римський час (І – VII ст. н.е.). – Х.: ХНУ ім. В. Н. Каразіна, 2003. – С. 9.
Там же. – С. 9, 25.

Библиовебографическое описание (ДСТУ 8302:2015):

Раннеславянские племена Змиевщины. Киевская археологическая культура как отражение ранней фазы развития антов // История Змиевского края. 05.02.2010. URL: https://colovrat.org/publ/1-1-0-82 (дата обращения: 22.12.2024).

Похожие статьи: