Слово «гусар» появилось в русском языке в XVII веке как заимствованное из венгерского. Гусарами в средневековой Венгрии именовали конных воинов дворянского ополчения. В России «гусарские шквадроны», вооруженные саблями и пиками, появились при царе Алексее Михайловиче. Первые гусарские полки были сформированы в 1741 году. Служили в них преимущественно иностранцы: венгры, сербы, молдаване, грузины. Каждый гусар получал земельный надел и жалование для приобретения лошади, оружия и обмундирования. В мирное время он должен был нести сторожевую службу по месту жительства, в военное — выступать в поход вместе с армией. Серьезный недостаток поселенных гусарских полков заключался в том, что они «были многочисленны только к получению жалования». Потребность в легкой коннице остро ощущалась в русской армии.

Специальная воинская комиссия изучила состояние вооруженных сил Российской империи и дважды — в 1763 и 1765 годах — представила Екатерине доклад о мерах по их реорганизации. В частности, предлагалось увеличить число регулярной легкой кавалерии путем преобразования в гусарские пяти слободских полков. Императрица проект комиссии одобрила и повелела привести в исполнение. Эту миссию, как было сказано выше, и выполнял на Слобожанщине Евдоким Алексеевич Щербинин.

Превращение казаков в гусар оказалось делом нелегким. Полковая старшина не сочувствовала реформе, лишившей ее власти и доходов, и практически полностью устранилась от участия в ее осуществлении. Слобожане к «регулярству» отнеслись враждебно. Среди назначенных в гусары участились побеги. Беглецов ловили и наказывали плетями. Щербинин приказал вместо беглых гусар брать их ближайших родственников, если таковых не оказывалось, брать из зажиточных семейств и держать до возвращения бежавших. За укрывательство беглых по закону полагалось бить кнутом с вырезанием ноздрей и отправлять в ссылку. Такому жестокому наказанию часто подвергались отцы, старавшиеся спасти своих сыновей от грозившей им суровой кары за побег.

< Гусарский кивер

Чтобы хоть как-нибудь приохотить казаков к гусарской службе, Щербинин издал указ на время службы освобождать их семьи от солдатского постоя и прочих повинностей. Прослуживших исправно свыше 15 лет и уволенных вследствие увечья в бою предписывалось награждать при выходе в отставку чином и освобождать от податей пожизненно. Но и эти меры не дали желанных результатов. В каждом гусарском полку полагалось иметь 1034 человека всех чинов и 972 стороевые лошади. Их основой должны были служить прежние казачьи полки со всеми людьми, лошадьми и имуществом. Кроме того, из уже существовавших гусарских полков для пополнения вновь формируемых направлялись по два эскадрона. В Харьковский — из Грузинского гусарского полка, в Изюмский — из Венгерского.

Из 1042 казаков, числившихся в Харьковском полку, пригодными к новой службе признали всего 456 человек. Лошадей отобрали 577. Из вещей — сабель, ружей, седел, уздечек и т. п. — более или менее годными для использования оказалось чуть более половины. Старые гусарские полки вместо пополнения сбывали во вновь создаваемые все худшее, что у них было. Из 309 человек, прибывших из Грузинского полка, 66 — «за разными болезнями, старостью, дряхлостью, другие же за пьянство и совсем нерасторопностью более в гусарской службе быть неспособны». Среди лошадей, присланных из того же полка, каждая третья была с дефектом.

Несмотря на все трудности, дело продвигалось. В 1766 году формирование Харьковского полка было завершено и первый его командир Николай Иванович Чорба доносил, что «полковые служители содержатся в крайней дисциплине», «нижние чины в кости, карты и другие игры не играют» и «гусары молитвам и экзерциции обучаются».

Предметом особой гордости гусара была его форма. Она состояла из дулама (доломана) — короткой суконной куртки, расшитой шнурами и украшенной пуговицами, ментии (ментика) — такой же куртки, опушенной мехом и носившейся внакидку на левом плече. В холодное время ментик одевался в рукава. Узкие суконные штаны назывались чак-чиры и также расшивались шнуром. На украшение костюма расходовалось более 100 метров шнура различной толщины. Обувью служили короткие лакированные сапожки с кисточками. Довершал убор гусара кивер из черного поярка в форме усеченного конуса, высотой 30 сантиметров со всевозможными украшениями: флюгером, бантом, султаном и длинными желтыми шнурами. Цвет доломана и чакчир в Харьковском полку был желтый, в Изюмском красный. Шнуры черные. Ментики в обоих полках черные с белым мехом.

< Казачий офицер Санкт-Петербургского легиона 1765-1775

Вооружение гусар заключалось в сабле, коротком карабине, носимом на плечевой перевязи, и паре пистолетов в седельных кобурах. Солдат в XVIII веке представлял собой в некотором роде манекен: на него навешивали множество разных предметов, не имевших другого назначения, кроме как служить украшением. Настоящим мучением солдата служили волосы, заплетенные в косу, смазанные салом и посыпанные мукой с привязанными у виска буклями. С ними приходилось немало возиться и недосыпать ночей из-за боязни испортить прическу к предстоящему наутро осмотру. У кого из гусар не было усов по молодости или потому, что он «по природе пустобород», тому предписывалось носить накладные усы и чернить свои, если он вдруг оказывался блондином. Можно представить, как чувствовал себя привыкший к просторному кафтану и шароварам казак, затянутый в короткое узкое платье, обвешанный различными предметами, с длинными заплетенными волосами, с наклеенными усами, с целым сооружением на голове в виде кивера. И при этом ему еще нужно было ездить на лошади и производить разные «экзерциции».

В 1767 году Щербинин доложил Военной коллегии о завершении формирования гусарских полков из бывших слободских. Боевое крещение новоиспеченные гусары получили в русско-турецкой войне в 1768—1774 годах. Харьковский полк был назначен в 1-ю армию А. М. Голицына, которой по плану отводилась решающая роль в борьбе против турок. Изюмцы вошли в состав 2-й армии П. А. Румянцева. В октябре 1768 года, произведя смотр войскам в лагере возле Полтавы, Румянцев сообщал в Военную коллегию свои впечатления: «О качествах здешних полков по собственному моему теперь испытанию доложить могу, что первенство перед всеми тут кавалерийскими имеет Изюмский гусарской, в котором люди прямо научены службе, лошади хорошие...».

Кампания первого года войны велась Голицыным вяло. Были достигнуты кое-какие успехи, но неспособность Голицина была слишком очевидна. Он был отозван в Петербург и на его место назначен Румянцев.

Не смущаясь численным превосходством врага, энергичный Румянцев весной 1770 года начал наступательные действия. 17 июня он атаковал позицию турецко-татарского войска при урочище Рябая Могила на левом берегу р. Прут, разбил и обратил ее в бегство. Харьковский, Ахтырский и Сербский гусарские полки бросились преследовать турок Генерал-поручик князь Репнин «был свидетелем, коль храбро опрокинули неприятеля наши гусары и за ним шли вдогонку...». Преследование противника продолжалось 20 верст. «Гнаться за ним более усталость не позволила, как происходило сие в день чрезмерно жаркой».

Оправившись от удара, турки снова заняли выгодную и хорошо укрепленную позицию при впадении р. Ларга в Прут. Румянцев атаковал их и здесь. Сражение 7 июля закончилось разгромом и бегством противника. За победу при Ларге полководец получил крест Святого Георгия 1-й степени и стал первым после самой Екатерины II кавалером этой недавно учрежденной награды. В бою кавалерия «немного дела имела, поелику она позади пехоты следовала, а покудова пехота собою очистила неприятельской лагерь, то уже убрался неприятель на расстояние, что его достигнуть оная не могла и только задних неприятельских успела порубить». Поэтому и потери Харьковского полка были незначительны — пять человек убито и пять ранено. В этот день харьковцы отличились несколько необычным способом. Проходя через брошенный вражеский лагерь, полк ничего в нем не тронул. Эпизод был настолько нетипичным, ибо солдаты в те времена считали военную добычу своей и грабили при всяком удобном и неудобном случае, что командующий конницей князь Г. М. Долгорукий удостоил харьковцев похвалы.

< Чугуевский казачий офицер 1774 года

Наконец произошла встреча Румянцева с главными турецкими силами. Сражение 21 июля на р. Кагул закончилось полным разгромом противника. По словам Д. Н. Бантыш-Каменского, оно «походит более на баснословное, нежели на действительно историческое, ибо 17 тысяч россиян побили на голову 150 тысяч турков, отразив 100 тысяч татар, угрожавших с тылу».

В ходе боя возникла опасная ситуация, когда янычары, внезапно выскочившие из лощины, смяли одно из пехотных каре. Румянцев личйо бросился наперерез отступающим с криком: «Ребята, стой!» — в мгновенье «мог он одержать своих ретирующихся и возобновить к отражению неприятеля». Давая возможность пехоте оправиться, харьковцы вместе с другими гусарскими полками врубились в толпы турок и «сию дерзкую пехоту... посекали и силою вообще огненного и белого оружия великую часть янычар положили на месте, а остальных прогнали...». За Кагульскую победу Румянцев получил чин фельдмаршала, а все участники боя — специальную серебряную медаль на голубой андреевской ленте.

Война продолжалась, и Харьковский полк еще не раз отличил себя. В бою при Карасу 17 октября 1773 года полковник Чорба со своими гусарами отбил 11 вражеских пушек Н. И. Чорба был награжден орденом Св. Георгия 3-й степени и стал первым в полку георгиевским кавалером. В кампании 1774 года харьковцы оказались участниками первой большой победы А. В. Суворова — 9 июня при Козлуджи с восьмитысячной дивизией он разбил сорокатысячный турецкий корпус.

Бой был упорный — с полудня до восьми часов вечера. Турки атаковали суворовскую дивизию в узком лесном дефиле. Им удалось опрокинуть сначала казаков, а затем пикинерный полк. Харьковцы приняли отступавших в беспорядке пикинеров на себя, остановили их, а затем пробились вперед и очистили дорогу, выгнав турок из леса. Как гласила реляция, кавалерия «рубила янычар в лесу, где только доехать до них могла, до приближения нашей пехоты...».

На долю Изюмского полка в этой войне не выпало больших сражений и громких побед. Приходилось нести обычную службу легкой кавалерии: пикеты, разъезды, поиски. Летом 1771 года войска 2-й армии были двинуты на овладение Крымом. Главные силы русских войск 29 июня подошли к Кафе (Феодосии). В разыгравшемся здесь сражении Изюмский полк атаковал татарскую конницу. «Он исполнил сие с великою храбростью и неустрашимостью и, несмотря что была она его сильнее, обратил ея в бегство, так что более пред пехотою уже коннаго неприятеля и видно не было», — говорится в Журнале военных действий 2-й армии. Этот день дал полку сразу трех кавалеров ордена Св. Георгия. Ими стали полковник Хорват, подполковник Бедряга и майор де Прейс.

Чугуевские казаки не принимали участия в русско-турецкой войне. С 1764 года они находились в Польше, обеспечивая поддержку на престоле ставленнику Екатерины II Станиславу Августу Понятовскому. Им пришлось вести боевые действия против многочисленных гетманов, маршалков, старост и региментарей, образовавших в 1768 году так называемую Барскую конфедерацию, стремившихся низложить короля и восстановить былые шляхетские вольности. В Польше, как некогда в Пруссии, чугуевцы пользовались репутацией «наиболее храбрых и наиболее дисциплинированных».

Из оставшихся на родине казаков была набрана специальная команда для Санкт-Петербургского легиона. Для служившей в ней старшины установили офицерские чины. Учитывая, что «Чугуевский казацкий полк не только в минувшую Прусскую войну, но и после того... отменную по службе... оказал и оказывает ревность», Военная коллегия вошла с предложением «пожаловать старшин онаго, ныне в нем служащих... в сравнение противу казацкой Санкт-Петербургского легиона команды чинами армейских офицеров...». 29 декабря 1770 года последовала резолюция Екатерины: «Быть по сему». Так Чугуевский полк стал первым в казачьих войсках, где были введены офицерские звания. В 1773 году последовало уравнение в окладах жалования с армейскими чинами. Все эти меры фактически поставили его в один ряд с регулярными частями армии. В 1775 году легион был распущен, а казаки вернулись в Чугуев. Но 60 казаков «лутчих видом, ростом и доброконных при одном офицере остались в столице для отправления службы при дворе Ее Императорского Величества». Они получили наименование «Придворная Чугуевская казачья команда» и стали родоначальниками Собственного Ее (позже Его) Величества конвоя — элитной воинской части, просуществовавшей до 1917 года.

Харьковским полкам пришлось иметь дело не только с внешним противником. Значительных военных усилий от самодержавия потребовало подавление восстания под руководством Е И. Пугачева. Екатерина II писала П. И. Панину: «Противу воров столько наряжено войска, что едва не страшна ли такая армия и соседям была».

угуевский полк в 1774 году был спешно переброшен из Польши на р. Яик (Урал). Части полка вошли в состав карательных отрядов против пугачевцев. В марте чугуевцы участвовали во взятии крепости Татищевой, разгроме десятитысячного отряда ближайшего сподвижника Пугачева И. Н. Зарубина-Чики. Ряд офицеров полка «за отличную храбрость и усердие к службе в поражении злодеев, дерзнувших в буйстве своем на разру шение города Казани», именным указом Екатерины получили в награду пожизненную пенсию «по ста рублей в год». В районе Царицына против сил Пугачева действовал резервный эскадрон харьковцев и подразделения изюмских гусар. Осветить подробнее их участие в подавлении восстания довольно затруднительно, так как имеющиеся сведения отрывочны, а полковые истории хранят по этому поводу полное молчание.

Вплоть до начала второй в царствование Екатерины войны с Турцией в 1787—1791 годах полки несли службу в различных частях обширной Российской империи, лишь ненадолго возвращаясь на место своего постоянного расквартирования. В 1784 году Григорий Александрович Потемкин, занимавший пост президента Военной коллегии, провел реформу конницы: на основе гусарских сформировал легкоконные полки. Новый тип кавалерии получил и новую форму. Г. А. Потемкин говорил: «Солдат должен быть таков, что встал и готов». Он убрал из употребления косы и букли, муку и сало. Костюм солдата стал простым и удобным: короткая синяя суконная куртка с красными лацканами, воротником и обшлагами, красные шаровары, подшитые кожей, легкая каска с медной бляхой и белым плюмажем. Вооружение легкоконников было то же, что и у гусар, — сабля, карабин, пистолеты.

< Офицер Чугуевской конвойной команды 1790-1796

В апреле 1787 года новосозданная конница была представлена императрице во время ее путешествия в Крым. В Кременчуге состоялся смотр, где участвовали Харьковский, Изюмский и Сумской легкоконные полки. Екатерина осталась довольна видом и выправкой солдат. Одному из своих корреспондентов она сообщала, что видела в Кременчуге «одну треть прекрасной легкой конницы, той, про которую некоторые незнающие люди твердили доныне, будто оная числится лишь на бумаге, а в самом деле ее нет, однако она действительно налицо и такова, какой, может быть, никогда подобной не бывало».

С началом войны все три полка были включены в Екатеринославскую армию Г. А. Потемкина. Светлейший князь сосредоточил свои усилия на осаде Очакова. Она продолжалась с июня по декабрь 1788 года и дала повод П. А Румянцеву язвительно сравнивать ее с осадой Трои. О повседневной службе Харьковского полка под Очаковом рассказывают воспоминания Михаила Петровича Загряжского: «Остановились лагерем верстах в шести от Очакова. На другой день досвету пошли к городу, на рассвете стали кругом города в две линии... фельдмаршал рекогносцировал, стреляли из пушек по городу... зажгли местах в трех город... На вечер опять возвратились в свой лагерь. На другой день пошли совсем и обложили город...

Часто кавалерийские офицеры ездили на перестрелку из проказ... Скачем между казаков, стреляем в воздух... В лагере в сделанную цель на скаку попадал в карту, тут же, выстреля 13 патронов, ни один турок не нагнулся...».

Армия страдала летом от различных эпидемий, осенью и зимой — от стужи. В Харьковском полку от болезней погибли 194 человека, от пуль неприятеля — ни одного. Наконец Потемкин решился на штурм. После ожесточенного сопротивления 6 декабря крепость пала, причем потери русских при штурме были неизмеримо меньше понесенных за время осады. В бою отличились корнеты Харьковского полка Осташевский и Красовский. Они получили специальную «штурмовую» медаль — Очаковский крест. Этой награды был удостоен и 27-летний капитан Изюмского полка, принявший под стенами Очакова боевое крещение, — Михаил Богданович Барклай де Толли. Будущий фельдмаршал и герой войны 1812 года прослужил в Изюмском полку с июля 1788 года по май 1790 года. Командовал полком в это время Леонтий Леонтьевич Беннигсен. Выходец из Ганновера, он с 1773 года состоял в русской армии. Известность Беннигсен приобрел в качестве главнокомандующего во время войны с Францией в 1806—1807 годах и даже считался победителем Наполеона при Прейсиш-Эйлау. Он был участником войны 1812 года и заграничных походов, правда, в тот раз больше прославился интригами против М. И. Кутузова и того же М. Б. Барклая де Толли. В кампанию 1789 года харьковские полки в составе потемкинской армии вели операции против Бендер. Падение крепости 3 ноября доставило победителям в качестве трофеев 300 орудий, 1200 пудов пороха, множество продовольствия, но эта победа не шла ни в какое сравнение с успехами А. В. Суворова: всего с семитысячной дивизией он в сентябре наголову разгромил на р. Рымник стотысячную турецкую армию. Екатерина утешала своего любимца: «Я посылаю к тебе лавровый венок, который ты заслужил. Нет ласки, мой друг, которую бы я не хотела сказать Вам, Вы очаровательны за то, что взяли Бендеры без потери одного человека».

< Гусарский офицер в венгерке

Одним из самых выдающихся событий войны стало взятие Измаила А. В. Суворовым в декабре 1790 года. В осаде крепости участвовал Изюмский полк и чугуевские казаки. В составе пятой штурмовой колонны, которой командовал бригадир Матвей Иванович Платов, знаменитый впоследствии атаман донских казаков, чугуевцы на рассвете 11 декабря пошли на штурм считавшихся неприступными бастионов. Документы сохранили для нас имена некоторых героев Измаила: «Чугуевского регулярного полку» премьер-майора Лазаря Сазонова, «взошедшего на вал с охотниками», премьер-майора Федора Иванова, который, «поступая мужественно и поражая неприятеля, завладел бастионом», вахмистра Гридина, доставлявшего в бою донесения «с особливыми успехами», капитана Демьяна Попова, бывшего в «охотниках» и получившего пять ран. Всего на приступе полк потерял более ста человек. Участие Изюмского полка в штурме не подтверждается документами, хотя полковая традиция хранила память об этом событии.

Харьковскому полку до окончания войны было суждено претерпеть еще одну метаморфозу. В 1791 году он был сделан конноегер-ским и пробыл таковым до начала следующего года. Одетые в зеленые конноегерские мундиры, харьковцы своими атаками содействовали успеху русских войск в Мачинском сражении 28 июня 1791 года. В том же году русско-турецкая война победоносно завершилась Ясским миром, который окончательно закрепил за Россией побережье Черного моря.

Мирная передышка не была продолжительной, и в 1792 году харьковские полки принимают участие в боевых действиях, предшествовавших второму разделу Польши.

Униженная разделами, но не смирившаяся со своим положением, Польша восстала весной 1794 года. Движение возглавил горячий патриот, одна из самых замечательных и светлых личностей в польской истории, Тадеуш Костюшко. В начале апреля возле селения Рацлавицы ему удалось разбить небольшой русский отряд А П. Тормасова. Известие о победе послужило сигналом для Варшавы, которая восстала 17 апреля. Русские войска, размещенные в столице, среди них харьковцы, оказались в западне. Изолированные друг от друга в разных частях города, внезапно атакованные в узких улицах, они понесли большие потери. Харьковский полк лишился убитыми, ранеными, пленными почти 200 человек во главе со своим командиром К Ф. Боуром. В руках восставших варшавян оказались обоз, полковая канцелярия и казна, словом, все хозяйственное имущество. Все же большая часть полка с трудом вырвалась из Варшавы и, соединившись со спешившими на помощь войсками, оказалась в отряде генерала Ферзена. Спустя 6 месяцев именно Ферзен у Мацейовице нанес смертельный удар повстанческой армии. В сражении, по словам самого генерала, неприятель, «не имевший уже спасения в бегстве, почти весь погиб».

Самой большой потерей для поляков было пленение их вождя Тадеуша Костюшко корнетом Харьковского полка Федором Ильичем Лысенко. Личность Ф. И. Лысенко заслуживает того, чтобы сказать о нем несколько слов. С детства мечтая стать солдатом, он дважды бежал из родительского дома и в 1778 году записался в Харьковский гусарский полк Для продвижения по службе нужно было быть грамотным, и Лысенко самостоятельно научился читать — случай в те времена исключительный. За неоднократные отличия в сражениях с турками его произвели в вахмистры. Во время Варшавского восстания Федор Ильич был ранен и за храбрость получил первый офицерский чин — корнета. Под Мацейовицами Лысенко «отлично, храбро поступал, несколько неприятелей своеручно срубил», а в конце боя, как гласила реляция, «главнокомандующего польских войск ранил два раза саблею, поймал и с другими обер-офицерами представил». Пленение вражеского полководца считалось выдающимся подвигом, но Лысенко не получил за него награду. Слишком много конкурентов оказалось у простого корнета, выходца из солдат, начиная с самого Ферзена и заканчивая «другими обер-офицерами», каждый из которых во имя чинов и наград стремился приписать себе главные заслуги в этом деле. Имя Федора Ильича было предано забвению.

Участь восстания была решена, когда на поле битвы появился Суворов. Объединив под своей командой русские войска в Польше, он подошел к предместью Варшавы — Праге. Торопясь покончить с восстанием, Суворов решает не мешкая атаковать мощные пражские укрепления. По дерзости замысла современники сравнивали штурм Праги с измаильским. Харьковский полк получил назначение в резерв, но многие офицеры, среди них и Ф. И. Лысенко, участвовали в штурме в качестве добровольцев. Они, «отважно и храбро бросившись через ров на вал, ободрили и подали пример стрелкам завладеть валом и поражать на штыках неприятеля». За взятие Праги 12 офицеров удостоились золотых крестов, а 873 рядовых получили серебряные медали. По окончании военных действий харьковцы еще некоторое время оставались в Польше, потом несли службу в Белоруссии, на Волыни и в 1796 году вернулись в Харьков. Изюм-ский полк отличился, действуя против повстанцев в Литве. Во время боя за Вильно 9 августа 1794 года Л. Л. Беннигсен во главе шести эскадронов изюм-цев сбил с позиции артиллерию повстанцев, захватил у них семь орудий, затем опрокинул пехоту и заставил поляков начать общее отступление. За это он получил орден Св. Георгия 3-й степени.

< Кирасир 1797-1801

Чугуевские казаки в кампанию 1794 года были частями распределены среди отрядов, действовавших в разных уголках Польши. Были они в отряде Тормасова у Рацлавиц, где их потрепала народовая кавалерия. Реваншем чугуевцев стали дела при Дивине, Бресте, Крупчицах — здесь Суворов разгромил войска польских инсургентов.

К концу царствования Екатерины число чугуевских полков выросло до трех, правда, служили в них больше не коренные чугуевцы, а малороссийские казаки. Последним в XVIII столетии боевым походом стал для чугуевцев персидский 1795—1796 годов, окончившийся взятием Дербента. При Павле I чугуевских полков стало два, а с марта 1800 года оба полка были сведены в один.

Воцарение Павла I повлекло за собой большие перемены в жизни российской армии. Поклонник Прусского короля Фридриха и его военных приемов, Павел снова ввел в обиход косы, букли, неудобные мундиры, палочную муштру. Отдавая предпочтение тяжелой кавалерии, он среди прочих велел превратить Харьковский полк в кирасир. Мирные обыватели тихого губернского города Харькова имели возможность лицезреть, как по пыльным улицам вдоль маленьких хаток грозно дефилировали кирасиры в огромных черных шляпах, белоснежных колетах и кирасах из вороненной стали. Форму Харьковского кирасирского полка носил в то время и будущий известный писатель Г. Ф. Квитка-Основьяненко.

При Павле I был введен порядок назначения в полки шефов, по фамилиям которых те стали именоваться. Это породило страшную путаницу, так как шефы часто менялись. Попадались и однофамильцы, а значит, и полки с одинаковыми названиями. Солдаты порой не могли назвать полка, где служили, особенно если шеф носил какую-нибудь труднопроизносимую немецкую фамилию. За время недолгого правления Павла в Харьковском полку сменилось пять шефов, в Чугуевском — шесть, в Изюмском (с 1796 г. он снова стал гусарским) — семь. В начале 1799 года полк покинул Харьков и был переведен в Подольскую губернию. Более он в Харьков не возвращался.

Дворцовый переворот 1 марта 1801 года положил конец экспериментам Павла I в военном деле. На престол вступил его сын Александр. Новое царствование принесло харьковским полкам и новые перемены в судьбе.